Крещение Руси.

Мы сказали, что киевский князь Владимир Святославович принял христианство. За крещением князя тотчас же последовало при­нятие христианства всею Русью и торжественное упразднение язы­чечкого культа на Руси.Языческие верования наших предков вообще мало известны. Как и все арийцы, русские славяне поклонялись силам видимой природы и почитали предков.Не достигшее большого развития и не имевшее внутренней крепости языческое миросозерцание наших предков должно было легко уступать посторонним религиозным влияниям. Если славяне легко примешивали к своим суевериям суеверия диких финнов и подпадали влиянию финских шаманов - "волхвов" и "кудесников", - то тем более должна была влиять христианская вера на тех славян, которые могли ее познать.Торговые сношения с Грецией облегчали для Руси знакомство с Христовою верою. Варяжские купцы и дружинники, раньше и чаще славян ходившие в Царьград, прежде славян стали там обращаться в христианство и приносили на Русь новое учение, передавая его славянам. В княжение Игоря в Киеве была уже христианская церковь св.Илии, так как по слловам летописца, в Киеве "мнози бо беша варязи христиани". В дружине самого князя Игоря было много христиан. Жена князя св.княгиня Ольга также была христианкою. Словом, христианская вера стала хорошо знакома киевлянам еще при первых варяжских князьях. Правда, Святослав был холоден к греческой вере; а при сыне его Владимире в Киеве еще стояли еще языческие "кумиры" (идолы) и еще бывали пред ними человеческие "требы", или жертвы. Летописец рассказывает, как при Владимире языческая толпа киевлян однажды (983) убила двух варягов-хрис­тиан, отца и сына, за отказ отца добровольно отдать своего сына в жертву "богам". Но все же, несмотря на это мучение христиан, христианство в Киеве продолжало распространяться и в общем де­лало большие успехи. Князь Владимир принял новую веру, имея полную возможность познакомиться с нею и узнать ее превосходс­тво и внутреннюю силу.

О том, как крестился князь Владимир и как от крестил свой народ, на Руси существовало много преданий. Не помня точных обстоятельств дела, одни рассказывали, сто князь крестился в Киеве; другие указывали место его крещения в городе Василеве(в 35 верстах от Киева); третьи говорили, что он принял крещение в Крыму, в греческом городе Корсуне (Херсонесе), после того6 как взял этот город у греков. Лет сто спустя после крещения Руси летописец занес в свою летопись такие предания об этом событии:

Пришли (говорит он) к Владимиру (986) сначала волжские болгары, похваляя свое магометанство, затем немцы от римского папы, затем хазарские евреи с проповедью своего закона и, нако­нец, греческий философ с православным учением. Все они хотели привлечь Владимира в свою веру. Он же выслушивал их и всех от­сылал прочь, кроме грека. С греком он беседовал долго, отпустил его с дарами и почестями, но пока не крестился. В следующем го­ду (987) созвал Владимир своих советников и рассказал им о при­ходе к нему проповедников, прибавив, что более всего его пора­зили рассказы греческого философа о православной вере. Советни­ки дали мысль князю послать в разные страны своих послов пос-

мотреть: "Кто како служит Богу?" Побывав и на востоке, и на за­паде, послы попали в Царьград и были поражены там несказанным благолепием греческого богослужения. Они так и сказали Владими­ру, прибавив, что сами не хотят оставаться более в язычестве, познав православие. Это испытание вер через послов решило дело. Владимир прямо спросил своих советников: "Где крещение примем?" А они согласно ответили: "Где тебе любо". И вот в следующем 988 году Владимир пошел с войсками на Корсунь и осадил его. Город упорно сопротивлялся. Владимир дал обед креститься, если возь­мет Корсунь и действительно взял его. Не крестясь еще, он пос­лал в Царьград к царям-братьям Василию и Константину, грозя ид­ти на них и требуя за себя замуж их сестру Анну. Цари сказали ему, что не могут выдать царевну замуж за "поганого", то есть за язычника. Владимир ответил, что готов креститься. Тогда цари прислали ва Корсунь сестру свою и снею духовенство, которое крестило русского князя и венчало его с царевноб. Перед креще­нием Владимир заболел и ослеп, но чудесно исцелился во время самого таинства крещения. Помирясь с греками и отдав им Кор­сунь, он возвратился с православным духовенством в Киев и крес­тил всю Русь в православную греческую веру.

Таково сказание летописи. В нем, повидимому, соединились в одну повесть разные предания: 1) предание о том, Владимиру предлагали свою веру болгары, хазары, немцы и греки, пришедшие в Киев и жившие в нем; 2) предание о том, что Владимир, не только пребывавший во тьме язычества, но пораженный и физичес­кою слепотою, чудесно во время крещения прозрел сразу и духов­ными и телесными очами, и 3) предание о том, что для принятия греческой веры Владимир счел нужным осадить греческий город Корсунь, чтобы вместе с ним как бы завоевать и веру греческую, приняв ее рукою победителя.

По сказаниям греков и арабов вот что известно о походе Владимира на Корсунь: В то время в Византийской империи прои­зошло восстание войска под предвадительством полководца Вар­ды-Фоки. Греческое правительство, не располагая силами, искало помощи у киевского князя Владимира. Союз был заключен (987): Владимир соглашался послать свои войска в помощь Византии, за что получал руку греческой царевны Анны, а сам обязывался при­нять христианство. Благодаря русскому вмешательству, мятеж был подавлен и Варда-Фока погиб (988). Но Византийцы после победы не исполнили своих обещаний, данных Владимиру. Тогда Владимир начал войну с греками, осадил и взял Корсунь, - главный гречес­кий город в Крыму, - и настоял на исполнении греками договора. Он принял христианство и получил в супружество царевну (989). Где именно был он крещен и когда именно состоялось крещение, - в 988 или 989 году, - точно неизвестно.

Возвратившись из корсунского похода в Киев с греческим ду­ховенством, Владимир начал обращать киевлян и всю Русь к новой вере. Он крестил в Киеве народ на берегах Днепра и его притока Почайны. Кумиры старых богов были повергнуты наземь и брошены в реку. На их местах были поставлены церкви. Так было и в других городах, где христианство водворяли княжеские наместники. По преданию, новая вера распространялась мирно, за исключением немногих мест. Так, в Новгороде пришлось применить силу. В глухих углах (например, у вятичей) язычество держалось, не уступая христианской проповеди,  еще  целые  века;  да и по всей стране старые верования не сразу были забыты народом  и  сплетались  с новым вероучением в пеструю смесь веры и суеверия.

Крещение Руси не следует представлять себе, как одну прос­тую премену верований. Христианство, став господствующей рели­гией на Руси, выразилось не только в проповеди и богослужении, но и в целом ряде новых установлений и учреждений. Из Греции пришла на Русь иерархия: в Киеве стал жить русский митрополит, поставляемый константинопольским патриархом; в других городах были поставлены подчиненные митрополиту епископы (на первых по­рах их было пять, потом число их дошло до 15-ти). В Киеве и во всех епархиях строились церкви и устраивались монастыри; причты церквей и братия монастырей подчинялись своему епископу, а че­рез него митрополиту. Таким образом власть митрополита прости­ралась на всю Русь и объединяла все духовенство страны. Вместе с христианством на Русь пришла письменность, а с нею книжное просвещение. Как ни слабо оно было на первых порах, оно все же оказывало могучее влияние на познавших его людей. Богослужебные и священные книги были принесены на Русь на доступном для всех языке славянском, том самом, на котором изложили их славянские первоучители свв. Кирилл и Мефодий и их болгарские ученики. Язык этих книг был вполне понятен русским и "книжное учение" было поэтому незатруднено. Тотчас по крещении на Руси возникают школы с учителями-священниками и появляются книжники-любители просвещения, собиравшие и переписывавшие книги. Митрополит и вообще духовенство управляли и судили подчиненных им людей так, как это делалось в греческой церкви, на основании особого сбор­ника законов Номоканона, получившего на Руси в болгарском пере­воде название Кормчей книги. В этом сборнике заключались цер­ковные правила Апостольские и вселенских соборов, также граж­данские законы православных византийских императоров. Церкви принадлежали земли, на которых духовенство и монастыри вели хо­зяйство по-своему, руководясь византийскими обычаями и закона­ми, устанавливая такие юридические отношения к земледельцам, какие были приняты в Греции.

Таким образом на Руси вместе с новым вероучением появились новые власти, новое просвещение, новые законы и суды, новые землевладельцы и новые землевладельческие обычаи. Так как Русь приняла верц из Византии, то все новое, что пришло вместе с верою, имело византийский характер и служило проводником визан­тийского влияния на Русь.

В языческое время на Руси было лишь одно общественное раз­личие: люди делились на свободных и несвободных, или рабов. Свободные назывались мужами; рабы носили название "челядь" (в единственном числе холоп, роба). Положение рабов, очень много­численных, было тяжко: они рассматривались как рабочий скот в хозяйстве своего господина. Они не могли иметь собственного имущества, не могли быть свидетелями в суде, не отвечали за свои преступления пред законом. За них ответствовал господин, который имел право жизни и смерти над своим холопом и наказывал его сам, как хотел. Свободные люди находили себе защиту в своих родах и сообществах; холоп мог найти себе защиту только у своего господина; когда же господин его отпускал на волю или прогонял, раб становился изгоем и лишался покровительства и приста­нища.

Таким образом в языческом обществе княжеская власть не имела той силы и значения, какое имеет государственная власть теперь. Общество делилось на самостоятельные союзы, которые од­ни лишь своими силами охраняли и защищали своих членов. Вышед­ший из своего союза человек оказывался бесправным и беззащитным изгоем. Семья, при обычаи многоженства, умычки и покупки не­вест, имела грубый языческий характер. Рабство было очень расп­ространено. Грубая сила господствовала в обществе и человечес­кая личность сама по себе в нем не имела никакого значения.

Под влиянием христианства языческие порядки на Руси начали заметно смягчаться.

Христианская церковь, основанная на Руси князем Владими­ром, не могла примириться с таким порядком. Вместе с Христовым учением о любви и милости церковь принесла на Русь и начала ви­зантийской культуры. Уча язычников вере, она стремилась улуч­шить их житейские порядки. Под влиянием христианства отдельные лица из языческой среды изменяли к лучшему свои взгляды и нравы, шли вослед Христу и являли высокие примеры нравственной христианской жизни и даже подвижничества. О самом князе Влади­мире предание говорит, что он смягчился под влиянием новой ве­ры, стал милостив и ласков. Среди дружины из земских людей поя­вилось много благочестивных христиан, почитавших церковь, лю­бивших книги и иногда уходивших от мирских соблазнов в монастыри и в пустынное житье. Через свою иерархию и примером ревните­лей новой веры церковь действовала на нравы и учреждения Руси. Проповедью и церковною практикою она показывала, как надо жить идействовать в делах личных и общественных.

Церковь старалась поднять значение княжеской власти. Кня­зей она учила, как они должны управлять: "воспрещать злым и казнить разбойников". "Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милованье", - говорила духовенство князю Владимиру, указывая ему, что князь не может остаться безучастным к насилию и злу в своей земле, что он должен блюсти в ней порядок. Такой взгляд духовенство основывало на убеждении, что княжеская власть, как и всякая земная власть, учинена от Бога и должна творить Божью волю. Но так как "всяка власть от Бога" и так как князь "есть Божий слуга", то ему надлежит повиноваться и его надлежит чтить. Церковь требовала от подданных князя, чтобы они "имели приязнь" к князю, не мыслили на него зла и смотрели на него, как на избранника Божия. Очень грубо было воззрение язы­ческой Руси на князей, как на дружинных конунгов, которые берут дань за свои военные услуги земле и которых можно прогонять, если они не угодны, и даже убивать (как древляне Игоря). Цер­ковь всячески боролась с таким взглядом и поддерживала автори­тет князей, смотря на них как на прирожденных и богоданных го­сударей. Когда князья сами роняли свое достоинство в грубых ссорах и междоусобиях ("которах" и "коромолах"), духовенство старалось мирить их и учить, чтобы они "чтили старейших" и "не переступали чужого предела". Так духовенство проводило в жизнь идеи правильного государственного порядка, имея пред собою пример Византии, где царская власть стояла очень высоко.

Найдя на Руси ряд союзов, родовых и племенных, дружинных и городских, церковь образовала собою особый союз - церковное общество; в состав его вошло духовенство, затем люди, которых церковь опекала и питала, и, наконец, люди, которые служили церкви и от нее зависели. Церковь опекала и питала тех, кто не мог сам себя кормить: нищих, больных, убогих. Церковь давала приют и покровительство всем изгоям, потерявшим защиту мирских обществ и союзов. Церковь получала в свое владение села, насе­ленные рабами. И изгои, и рабы становились под защиту церкви и делались ее работниками. Всех своих людей одинаково церковь су­дила и рядила по своему закону (по Кормчей книге) и по церков­ным обычаям; все эти люди выходили из подчинения князю и стано­вились подданными церкви. И как бы ни был слаб или ничтожен церковный человек, церковь смотрела на него по-христиански - как на свободного человека. Для церковного сознания все были братья во Христе и не было пред Господом ни раба, ни господина. В церкви не существовало рабство: рабы, подаренные церкви, обращались в людей лично свободных; они были только прикреплены к церковной земле, жили на ней и работали на пользу церкви. Таки образом, церковь давала светскому обществу пример нового, более совершенного и гуманного устройства, в котором могли найти себе защиту и помощь все немощные и беззащитные.

Церковь затем влияла на улучшение семейных отношений и вообще нравственности в русском обществе. На основании греческого церковного закона, принятого и подтвержденного первыми русскими князьями в их "церковных уставах", все проступки и преступления против веры и нравственности подлежали суду не княжескому, а церковному. Церковные судьи, во-первых, судили за святотатство, еретичество, волшебство, языческие моления. Церковные судьи, во-вторых, ведали все семейные дела, возникавшие между мужьями и женами, родителями и детьми. Церковь старалась искоренить языческие обычаи и нравы в семейном быту: многоженство, умыка­ние и покупку жен, изгнание жены мужем, жестокости над женами и детьми и т.п. Применяя в своих судах визянтийские законы, более развитые, чем грубые юридические обычаи языческого общества, духовенство воспитывало лучшие нравы на Руси, насаждало лучшие порядки.

В особенности восставало духовенство против грубых форм рабства на Руси. В поучениях и проповедях, в беседах и разгово­рах представители духовенства деятельно учили господ быть милосердными с рабами и помнить, что раб - такой же человек и хрис­тианин, как и сам его господин. В поучениях запрещалось не только убивать, но и истязать раба. В некоторых слючаях церковь прямо требовала у господ отпуска рабов и рабынь на свободу. Получая рабов в дар, церковь давала им права свободных людей и селила их на своих землях; по примеру церкви иногда тоже делали и светские землевладельцы. Хотя такие примеры были и редки, хо­тя увещания благочестивых поучений и не искореняли рабства, од­нако изменялся и смягчался самый взгляд на раба, дурное обращение с рабами стало почитаться "грехом". Оно еще не каралось за­коном, но уже осуждалось церковью и становилось предосудительным.

Так широко было влияние церкви на гражданский быт язычес­кого общества. Оно охватывало все стороны общественного устройства и подчиняла себе одинаково как политическую деятельность князей, так и частную жизнь всякой семьи. Это влияние было особенно деятельно и сильно благодаря одному обстоятельству. В то время, как княжеская власть на Руси была еще слаба и киевские князья, когда их становилось много, сами стремились к раз­делению государства, - церковь была едина и власть митрополита простиралась одинаково на всю Русскую землю. Настоящее единовластие на Руси явилось прежде всего в церкви, и это сообщало церковному влиянию внутреннее единство и силу.

Рядом с воздействием церкви на гражданский быт Руси мы видим и просветительную деятельность церкви. Она была многообраз­на. Прежде всего просветительное значение имели те практические примеры новой христианской жизни, которые давали русским людям отдельные подвижники и целые общины подвижноков - монастыри. Затем просветительное влияние оказывала письменность, как пере­водная греческая, так и оригинальная русская. Наконец, просве­дительное значение имели те предметы и памятники искусства, которые церковь создала на Руси с помощью греческих художников.

Примеры благочестивой христианской жизни являли как мирс­кие, так и церковные люди. Летописец говорит, что сам князь Владимир после крещения стал добрым и миростивым, заботился об убогих и нищих, думал о книжном просвещении. Среди его сыновей были также благочестивые князья. В среде простых людей на пер­вых же порах после принятия новой веры являются христиане в са­мом высоком смысле слова. Таков, например, Иларион, из священников села Берестова (около Киева), поставленный в сан русского митрополита за свое благочестие, ученость и удивительный ора­торский талант. Таков инок св.Феодосий, игумен Печерского Киевского монастыря, с детства проникнутый Христовым учением, оста­вивший зажиточный дом для монашеской убогой жизни и стяжавший себе славу подвижника, писателя и проповедника. Влияние подобных людей в русском обществе было очень велико и благотворно. Вокруг них собирались их последователи и ученики и образовывали целые общины, называемые монастырями. Древние монастыри не всегда были похожи на нынешние. Удаляясь из городов в лесную глушь, тогдашние монахи составляли свое особое поселение как бы в пустыне, не имея до времени ни храма, ни монастырских стен. Их община кормилась своими трудами и терпела нужду даже во все необходимом до той поры, пока не получала известности и не привлекала благочестивых поклонников. Строгая жизнь и трога­тельное братство иноков, способ хозяйства их, совершенно новый для языческой среды, основанный на личном бескорыстии иноков и на их неустанном труде на пользу братии, - все это очень сильно действовало на умы тогдашних людей. Они желали помочь благочес­тивой братии, чем могли: строили в монастыре храмы, дарили мо­настырю земли и рабов, жертвовали золото и драгоценности. Скромная община монахов превращалась в богатый и благоустроенный монастырь и делалась религиозным и просветительным средото­чием для своей области. Монастырь учил не только вере, но и "книжному почитанию", и хозяйственным приемам. В монастырях образовывались целые библиотеки и процветала грамотность; почти

все знаменитые писатели Киевской Руси вышли из монастырей. Хо­зяйство монастырей устраивалось по византийским образцам и ру­ководилось византийскими законами и правилами. В этом хозяйстве не было рабов, потому что церковь не допускала у себя рабства, и рабочий люд пользовался гражданскими правами, хотя и был прикреплен к церковной земле. На обширных землях монастырей все хозяйственные порядки установлялись сообразно указаниям гречес­кого закона и отличались правильностью и стройностью. Поэтому монастырское (и вообще церковное) землевладение становиллось образцом не только для частных, но даже и для княжеских земельных хозяйств.

В первое время христианская письменность на Руси не была обширна. Книги, принесенные на Русь вместе с крещением, представляли собою болгарские переводы Библии, богослужебных книг, поучений, исторических книг, Кормчей книги и т.п. Под влиянием этой болгарской письменности создалась и собственная русская письменность, в которой главное место занимали летописи и жития святых, поучения и молитвы. Эта письменность, за немногими исключениями, не отличалась ни ученостью, ни литературным искусс­твом. Первые киевские писатели были просто грамотными людьми, обладавшими некоторой начитанностью. Они подражали переводным образцам так, как умели, без школьной учености и риторического искусства. Тем не менее их произведения оказывали заметное вли­яние на духовную жизнь наших предков и содействовали смягчению нравов на Руси.

Наконец, христианская вера на Руси совершила переворот в области пластического искусства. Языческая Русь не имела храмов и довольствовалась изваяниями идолов. Христианство повело к созданию громадных каменных храмов в главнейших городах. Киевс­кий храм Успения Богоматери, получивший название Десятинной церкви потому, что Владимир уделил на его содержание "десятину" (то есть десятую часть) княжеских доходов, был древнейшим ка­менным храмом в Киеве. Каменные храмы в Киеве, Новгороде и в других главнейших городах Руси были созданы вслед за Десятинною церковью. Они строились по византийским образцам и украшались богатейшими мозаиками и фресками. Архитектурное дело и живопись под влиянием церковного строительства достигли в Киеве значи­тельного развития. А с ними вместе развились и прочие искусства и художественные ремесла, в особенности же ювелирное дело и производство эмали. Первыми мастерами во всех отраслях худо­жественного производства были, конечно, греки. Позднее под их руководством появились и русские мастера. Развилось таким обра­зом национальное искусство. Но оно в Киевской Руси отличалось резко выраженным византийским характером и поэтому известно в науке под именем русско-византийского.

Митрополит Иларион в своем "Слове о Законе и благодати" находит заслуживающим удивление то, что Владимир решился при­нять эту веру, не быв никем в ней просвещен, своим великим умом в состоянии был понять, что, христианство лучше язычества, "Како верова! Како разгореся в любовь Христову?"

Монах Иаков написал "Похвалу князю Русскому Володимеру". Он объясняет его поступок, во-первых, тем, что сам Бог "просве­тил сердце его", во-вторых, тем, что, "слышав о бабке своей

Ольге, как приняла она святое крещение и пожила всеми добрыми делы украсившися", возгорел желанием подражать ей.

Нестор Печерский дает знать, что Владимиру было особенное, сверхъестественное откровение.

В вопросе о принятии Владимиром христианской православной веры содержатся два отдельные вопроса, во-первых: кем он обращен в нее; во-вторых: от кого он принял крещение.

Для проповеди православного христианства к Владимиру не приходили ни посол греческий, ни какой бы то ни было сторонний миссионер. Следовательно, его проповедников нужно искать дома, и, следовательно, ясно, что таковыми были те варяги-христиане, которые в большом числе находились в Киеве со времени Игоря. Эти варяги-христиане расположили принять христианство Ольгу, они же обратили в христианство и Владимира.

Россия в продолжение долгого времени после крещения Влади­мирова оставалась без митрополита и без церковного управления. Но если бы Владимир крестился от греков, то какие причины могли бы воспрепятствовать последнем дать нам митрополита и ввести церковное управление вскоре после крещения? Возможное из сего заключение есть то, что Владимир крестился не от греков и в продолжение того или другого времени не завязывал с ними сношений.

Дело о крещении Владимира обыкновенно представляется так, что, решившись принять христианство и крестившись сам, он тот­час же приступил к крещению своего народа. В действительности это не могло быть так. Переменить веру для народа не шутка. Игорь и Ольга не отважились на это. Крестившись сам, Владимир мог находить благоразумным подготовить народ к перемене веры. Владимир не вступал в сношения с греками потому, что его собственное крещение было делом частным.

Прежде чем обращаться к речи о том, что расположило Владимира оставить язычество и принять христианство, считаем нужным возвратиться к повести, помещенной в летописи, чтобы дать неко­торые разъяснения.

Кто был творцом повести, пока остается неизвестным. Есть вероятность предполагать, что он был не русский, а грек, из числа многих греков, живших в России в период домонгольский. Сравнив Владимира с Константином Великим, автор взывает к ним обоим: "О святая царя Константине и Володимире! избавляйта от всякие беды греческие и русские!" Русские не притязали молиться о греках, считая их людьми слишком высокими, чтобы они могли нуждаться в чужих молитвах, слово "греческие" заставляет подоз­ревать в авторе грека.

Для какого грека не могло быть желательным убедить русс­ких, что вера, которую они, русские, приняли от греков, есть вера самая лучшая?

Практическая цель редакции повести: укрепить русских людей в привязанности к своей вере и усилить отвращение к чужим ве­рам. В Киеве и других городах жило немалое количество людей латинской веры в качестве солдат в войсках князей, торговцев. Купцы русские, кроме Запада, ездили в магометанскую Камскую Болгарию, разноверный Крым. Таким образом, некоторые классы на­ходились в большом общении с иноверцами. А это могло воспламе-

нить ревность какого-нибудь особенно усердного поборника веры в

видах воспитания и отвращения к другим верам создать нашу по­весть.

Приняв веру истинную, Владимир должен был воодушевляться желанием дать ту же веру и своему народу. Но в этом решении принимали участие и мотивы государственные, он действовал и как великий государь.

Русские принадлежали к семейству европейских народов, но оказывались в нем, так сказать, уродом. Все другие европейские народы были уже христианскими и начали жить тою новою гражданс­кою жизнью, которую получили вместе с христианством и которая отделяла их от народов языческих как особый нравственный мир. Чтобы войти в этот мир, и нам ничего не оставалось более сде­лать, как последовать примеру других.

Владимир понял настоявшую Россию необходимость стать стра­ною христианскою, чтобы сделаться страною вполне европейскою.

Представителями христианства были в то время греки и папа. Обратителями Владимира были киевские варяги-христиане. Варяги не имели личного интереса убеждать Владимира принять христианс­тво именно от греков.

Крестившись от папы, Владимир вступил бы в многочисленный сонм окружавших его государей. Но он был бы в нем младшим, сде­лался бы весьма ограниченным в своей свободе его членом. На против, крестившись от греков, Владимир сохранял свободу, не подвергал себя опасности быть в мальчиках и на послугах у дру­гих.

Спустя два года после собственного крещения, Владимир решился приступить к крещению народа. Прежде чем делать это, он решился войти в сношения с греками, так как для будущей русской церкви нужна была иерархия. Для сей цели надлежало отправить посольство с просьбой. Но он поступил иначе: отправился войной на греческий город и только в качестве победителя завязал с греками сношения.

Язычество не было религией в современном понимании. Это была довольно хаотическая совокупность различных верований, культов, но не учение. Это соединение религиозных обрядов и це­лого вороха объектов религиозного почитания. Поэтому объедине­ние людей разных племен, в чем так нуждались восточные славяни в Х-ХII веках, не могло быть осуществлено язычеством. Между тем стремление вырваться из-под угнетающего воздействия одиночества среди редконаселенных лесов, болот и степей, боязнь грозных яв­лений природы заставляли людей искать объединения.

Время и события требовали познания мира и истории в широ­ких масштабах. Достойно особого внимания, что эта тяга к более широкому пониманию мира, чем то, которое давалось язычеством, сказывалось прежде всего по торговым и военным дорогам Руси, там, где вырастали первые государственные образования. Стремле­ние к государственности не было, разумеется, принесено извне, иначе оно не имело бы на Руси такого феноменального успеха, ко­торым ознаменовался Х век.

Истинный создатель огромной империи Руси - князь Владимир 1 Святославович в 980 году делает первую попытку объединения язычества на всей территории от восточных склонов Карпат до Оки

и Волги, от Балтийского моря до Черного. После создания панте­еона богов в Киеве он послал своего дядю Добрыню в Новгород, и тот "постави кумира над Волхвом". Однако интересы страны звали Русь к религии более развитой и более вселенской. Последняя должна была служить своеобразным приобщением Руси к мировой культуре. И не случайно этот выход на мировую арену органически соединялся с появлением на Руси высокоорганизованного литера­турного языка, который это приобщение закрепил бы в текстах, прежде всего переводных. Письменность давала возможность общения не только с современными культурами, но и с культурами прошлыми. Она лелала возможным написание собственной истории, филосовского обобщения своего национального опыта, литературы.

Христианизация Руси и родство правящего рода с византийским двором ввели Русь в семью европейских народов на совершенно равных основаниях.

Благодаря болгарской письменности христианство сразу выс­тупило на Руси в виде высокоорганизованной религии с высокой культурой. Та церковная письменность, которая была передана нам Болгарией, - это самое важное, что дало Руси крещение. Христианство в целом способствовало возникновению сознания единства человечества.

Принятие христианства из Византии оторвало Русь от магоме­танской и языческой Азии, сблизив ее с христианской Европой. Болгарская письменность сразу позволила Руси не начинать лите­ратуру, а продолжать ее и создавать в первый же век христианства произведения, которыми мы вправе гордиться. Сама по себе культура не знает начальной даты. Но если говорить об условной дате начала русской культуры, то я считала бы самой обоснованной 988 год.

Пушкин так сказал о христианстве: "История новейшая есть история христианства". Роль и значение христианства на Руси бы­ли очень изменчивы, как изменчиво было на Руси само православие. Однако, учитывая то, что музыка, живопись, в значительной мере архитектура и почти вся литература в Древней Руси находи­лись в орбите христианской мысли, ясно, что Пушкин был прав, если широко понимать его мысль.

Принятие Русью христианской веры - выдающееся событие в ее истории, во многом предопределившее дальнейшее развитие полити­ческой, общественной, культурной и духовной жизни. Крещению Ру­си уделено большое место в "Повести временных лет". В ней под­робно повествуется о принятии христианской веры кназем Владими­ром Святославичем, крещении киевлян, новгородцев. Этот эпизод предваряется рассказом о выборе или "испытании" различных рели­гий, предпринятом князем Владимиром накануне крещения, в ре­зультате чего он и отдал предпочтение христианству. Сообщаемые летописцем сведения отразили подлинные исторические события, но некоторые из них явно вымышлены.

Евгений Евстигнеевич Голубинский (1834-1912) - один из крупнейших дореволюционных исследователей истории русской церк­ви. Его главный труд - двухтомная "История русской церкви", охватившая период с Крещения Руси до середины XVI в. Историк обстоятельно изучил многие рассказы, повести, бытовавшие в офици­альной церковной традиции, показал легендарность и недостовер-

ность многих из них, за что оказался в немилости у Синода. Так,

по его мнению, входящий в состав "Повести временных лет" рассказ о выборе веры князем Владимиром составлен гораздо позднее Крещения Руси, Чтобы прославить православную веру и отвратить русский народ от других религий.